Тень пробежала по лицу Мария, но он заставил ее быстро исчезнуть.

— Благодарю, Луций Корнелий. Время еще есть, будут другие дети. К тому же у меня есть младший Марий. Надеюсь, ты оставил мою жену и младшего Мария в добром здравии?

— Они здоровы. Как и все Юлии Цезари.

— Хорошо!

И личные дела были отложены на потом. Марий прошел к своему рабочему столу, где была разложена огромная карта, нанесенная на специально выделанную кожу теленка.

— Ты как раз вовремя. Мы собираемся навестить Нумидию. Через восемь дней отправляемся в Капсу.

Внимательные карие глаза Мария впились в лицо Суллы — облупившееся и покрытое пятнами солнечных ожогов.

— Советую тебе, Луций Корнелий, побродить по рынкам Утики и поискать себе шляпу с широкими полями. Очевидно, все лето ты ходил по Италии. Но в Нумидии солнце куда жарче — здесь оно беспощадное. Ты сгоришь, как сухое дерево.

Марий был прав. Белоснежной коже Суллы сильно досталось во время многомесячных разъездов по Италии, когда он обучал солдат и — как можно незаметнее — обучался сам. Гордость не позволяла ему бездельничать в тени, когда другие храбро жарились на солнце, и гордость же заставляла его носить афинский шлем, свидетельствующий о его высоком статусе, но не спасающий от солнечных лучей. Худшее было уже позади, но в его коже так мало содержалось пигмента, что он не загорел вовсе. Зажившие после ожогов участки остались такими же белыми, как и раньше. Хорошо хоть руки и ноги переносили солнечные лучи получше.

Марий видел, как болезненно отреагировал Сулла на совет купить шляпу. Он сел и показал на поднос с вином:

— Угощайся и выслушай меня. Луций Корнелий, надо мной смеялись с тех самых пор, как я в семнадцать лет стал солдатом. Сначала я был слишком тощий и маленький, потом стал длинным и неуклюжим. Я не был греком, я был италийцем, а не римлянином. Поэтому я понимаю то унизительное положение, в которое ты попал из-за своей нежной белой кожи. Но для меня, твоего командира, важнее, чтобы ты был здоров и чувствовал себя нормально. Нечего переживать из-за того, что твой облик будет мало соответствовать твоему высокому происхождению. Достань себе шляпу? Привяжи ее женским шарфом, или лентами, или пурпурно-золотым шнуром, если найдешь его. И смейся над ними сам! Считай шляпу признаком своей эксцентричности. И вскоре, ты увидишь, все перестанут ее даже замечать. И еще я рекомендую тебе найти какую-нибудь густую мазь. Смажь лицо. И если нужный тебе крем будет благоухать, как парфюмерная лавка, то что из этого?

Сулла кивнул, усмехнулся:

— Ты прав, совет отличный. Я сделаю так, как ты говоришь, Гай Марий.

Они помолчали. Марий был раздражителен, беспокоен, но не из-за Суллы — квестор понимал это. И вдруг Сулла догадался, в чем причина тревоги. Да разве и сам он не трудился с тем же самым чувством? Разве не охвачен им весь Рим?

— Германцы, — выговорил Сулла.

— Германцы, — подтвердил Марий и протянул руку, чтобы взять свой бокал с сильно разбавленным вином. — Откуда они пришли, Луций Корнелий, и куда они идут?

Сулла вздрогнул:

— Они идут на Рим, Гай Марий. Мы все это ощущаем — нутром. Откуда они пришли, мы не знаем. Должно быть, от самой Немезиды. Все, что мы знаем, — у них нет дома. Что нас страшит, они хотят сделать наш дом своим.

— Не дураки же они, — хмуро сказал Марий. — Конечно, хотят. Эти набеги в Галлию — лишь пробные, Луций Корнелий. Они просто выжидают, собираясь с духом. Они могут быть варварами, но даже самый последний варвар знает: если он хочет осесть где-то недалеко от Внутреннего моря, сначала ему придется иметь дело с Римом. Германцы придут.

— Согласен. Но ведь мы с тобой не одни. Так чувствуют сейчас все в Риме. Постоянное беспокойство, страх неотвратимого. И наши победы не помогают, — сказал Сулла. — Все вокруг словно сговорилось помогать германцам. Есть такие — даже в Сенате! — кто везде и повсюду трубят о нашей обреченности, словно худшее уже случилось. Кое-кто поговаривает, что германцы — это кара богов.

Марий вздохнул:

— Не кара, а испытание. — Он поставил бокал и сложил руки. — Скажи мне, что ты знаешь о Луции Кассии? Официальные бумаги ни о чем мне не говорят. Лишь общие фразы.

Сулла поморщился:

— Он взял те шесть легионов, которые возвратились с Метеллом из Африки, — кстати, как тебе нравится «Нумидийский»? — и повел их по Домициевой дороге к торговому городу Нарбону, куда и явился в начале августа, после восьминедельного похода. Это тренированные войска, они могут передвигаться и быстрее, но никто не винит Луция Кассия за то, что он щадил людей перед трудной кампанией. Метелл Нумидийский решил не оставить в Африке ни одного солдата, поэтому легионы Кассия были усилены еще двумя когортами. Теперь у Кассия почти сорок тысяч пехотинцев, плюс крупное подразделение кавалеристов, которое он пополнял союзниками из галлов, — всего около трех тысяч. Большая армия.

— Это хорошие солдаты, — сказал Марий задумчиво.

— Знаю. Я видел их, когда они шли через долину Пада к Генавскому перевалу. В то время я как раз набирал кавалерию. И хотя тебе будет трудно поверить, Гай Марий, но я никогда прежде не видел римской армии на марше. Они шли шеренга за шеренгой, все хорошо вооружены и оснащены, с приличным обозом. Я никогда не забуду этого зрелища! — Он вздохнул. — Кажется, германцы соединились с вольками-тектосагами, которые считают себя их кровными родственниками и поэтому отдали им землю к северу и востоку от Толозы.

— Галлы — почти такая же тайна для нас, как и германцы, Луций Корнелий, — сказал Марий, подавшись вперед. — Но согласно докладам, галлы и германцы — не одна раса. Как могли вольки-тектосаги называть себя родственниками германцев? В конце концов, вольки-тектосаги даже не длинноволосые галлы. Они обитали в окрестностях Толозы еще до того, как Испания стала нашей. И говорят они по-гречески, и торгуют с нами. Так почему?

— Не знаю. Кажется, и никто не знает, — сказал Сулла.

— Извини, что прервал. Продолжай.

— Луций Кассий направился от побережья возле Нарбона вдоль дороги, которую проложил Гней Домиций, и довел свою армию до хорошего места недалеко от самой Толозы. Армия пришла в полную боевую готовность. Вольки-тектосаги образовали тесный союз с германцами, поэтому против наших войск выступила могучая сила. Однако Луций Кассий вынудил их сражаться в правильном месте — и крепко побил. Типичные варвары, они не остались там, где потерпели поражение. Побежали подальше от Толозы и от нашей армии. — Он помолчал, хмурясь, отпил немного вина, поставил бокал. — Я узнал это от самого Попилия Лената. Он прибыл из Нарбона морем, как раз перед моим отъездом.

— Бедняга, вот кто сделается козлом отпущения для Сената, — сказал Марий.

— Конечно, — согласился Сулла, подняв свои рыжие брови.

— В докладах говорится, что Кассий преследовал убегающих варваров, — заметил Марий, желая продолжить тему.

Сулла кивнул:

— Так оно и было. Они дошли до берегов Гарумны и двинулись по направлению к морю, когда Кассий увидел, что германцы и галлы покидают Толозу в полном смятении. Как, собственно, и ожидалось. Думаю, он искренне презирал их, считал простыми, туповатыми варварами. Он даже не потрудился построить армию в боевой порядок, когда стал преследовать их.

— Он не построил свои легионы в оборонительную позицию на марше? — недоуменно переспросил Марий.

— Нет. Он счел это преследование чем-то вроде обычного перехода. Он даже забрал с собой весь обоз, включая и добычу, взятую из германских повозок после того, как варвары бежали. Как тебе известно, римская дорога заканчивается у Толозы, поэтому идти вниз по течению Гарумны, по незнакомой территории, пришлось небыстро. Кассий больше всего беспокоился о том, чтобы защитить богатый обоз.

— Почему же он не оставил обоз в Толозе?