ГОД ПЯТЫЙ (106 Г. ДО Р. X.)

КОНСУЛЬСТВО КВИНТА СЕРВИЛИЯ ЦЕПИОНА И ГАЯ АТИЛИЯ СЕРРАНА

Квинт Сервилий Цепион ни минуты не сомневался в том что получит приказ выступить против вольков-тектосагов и их германских союзников, которые уже успели обжиться под Толозой. Это и произошло в первый день нового года, во время заседания Сената в храме Юпитера Величайшего после церемонии инаугурации. Произнося свою первую речь в качестве старшего консула, Цепион сообщил многолюдному собранию о своем намерении набрать армию традиционными методами:

— Это будут настоящие римские солдаты, а не толпа нищего сброда!

Слова его были встречены восторженными возгласами.

Конечно, далеко не все сенаторы присоединились к овации. Гай Марий не был одинок в своем противостоянии ретроградам. Его точку зрения поддерживали наиболее просвещенные и образованные «заднескамеечники». Свободомыслящие люди нашлись даже среди представителей именитых фамилий. Но первый ряд занимала клика консерваторов во главе с принцепсом Сената Марком Эмилием Скавром. Именно эти люди делали политику в Сенате: если они аплодировали, аплодировал и Сенат; если голосовали «против» — за ними следовали остальные.

К этой же фракции принадлежал и Квинт Сервилий Цепион. Благодаря энергичной закулисной борьбе Отцы Нации вынуждены были дать ему восемь хорошо вооруженных легионов, только чтобы он показал германцам, что им не слишком рады на землях Внутреннего моря. Да и вольков-тектосагов следовало бы наказать за неуместное гостеприимство.

Из недавно вернувшегося войска Луция Кассия около четырех тысяч человек были вполне пригодны к воинской службе. Но почти все нестроевые солдаты погибли вместе с большинством легионеров. Конники же благополучно разъехались по домам, прихватив с собой лошадей и обслугу. Таким образом, перед Квинтом Сервилием Цепионом стояла задача — найти сорок одну тысячу пехотинцев, двенадцать тысяч нестроевиков из числа свободных граждан и еще восемь тысяч из рабов; а кроме того, пять тысяч конников и еще пять тысяч человек, чтобы их обслуживать. И все это — в Италии, где днем с огнем не сыщешь человека с необходимым имущественным цензом, будь он римлянин или италиец.

Процедура набора рекрутов была ужасна. Сам Цепион не интересовался тем, как будут подыскивать солдат, и не принимал в этом участия. Он только нанял специальных людей, а все руководство препоручил своему квестору. Себя же он посвятил другим делам, более достойным его консульского внимания. Рекруты подвергались безжалостному насилию. У них даже не спрашивали согласия — просто уводили. Ветеранам волей-неволей приходилось покидать свои дома. Не по летам развитый четырнадцатилетний сын одного земледельца угодил в солдаты вместе с отцом. Такая же участь постигла и его деда, который выглядел слишком молодо для своих шестидесяти. Если семья не имела достаточных средств на вооружение и экипировку своих членов, в уплату шел земельный участок. Таким образом во владение Квинта Сервилия Цепиона и его сторонников перешло огромное количество земель. Так как римские граждане не могли обеспечить достаточного количества новобранцев, обирали и союзников-италийцев.

В конце концов Цепиону удалось заполучить необходимое количество пехотинцев и нестроевых из числа свободных граждан. Все было сделано согласно традиции, установившейся давным-давно: оружие, доспехи и снаряжение оплачивало не государство, а сам солдат; преобладание в легионах италийцев перекладывало бремя содержания войска на плечи союзников. Сенат вполне одобрил действия Цепиона и даже любезно предложил выделить из казны средства для оплаты наемной конницы из Фракии и обеих Галлий. Цепион чувствовал себя все более уверенно, а римские консерваторы не скупились на похвалы в его адрес.

Пока вербовщики Цепиона орудовали на Апеннинском полуострове, сам он делал все возможное, чтобы укрепить несколько пошатнувшуюся власть Сената. Непростой период настал для Сената еще со времен Тиберия Гракха. Уже почти тридцать лет. Сначала Тиберий Гракх, затем Фульвий Флакк, Гай Гракх и наконец «новые люди» и аристократы-реформаторы — все они неуклонно сводили на нет роль Сената в судебной системе и законодательстве.

Если бы не недавние нападки Гая Мария на сенатские привилегии, Цепион, возможно, и не проявлял бы столько рвения и решимости. Но Марий растревожил настоящее осиное гнездо. И первые же недели после вступления Цепиона в должность консула стали для плебеев и тех из числа всадников, кто защищал их интересы, настоящей катастрофой.

Будучи патрицием, Цепион созвал Народное собрание, где все еще имел власть, и сумел провести закон, лишающий всадников влияния в имущественном суде, которое они получили при Гае Гракхе. Судьями имущественного суда, как и встарь, отныне могли становиться только члены Сената. Это было в интересах самого Цепиона. В Народном собрании произошло настоящее побоище. Цепиону противостояла влиятельная группа сенаторов с красавцем Гаем Меммием во главе. Но Цепион сокрушил своих противников.

И вот в конце мая, одержав эту замечательную победу, старший консул повел восемь легионов и мощную конницу на Толозу. Он грезил не о славе — о более приятном способе вознаградить себя за труды. Ведь Квинт Сервилий Цепион был истинным Сервилием Цепионом: возможность приумножить собственное состояние привлекала его куда больше, нежели воинские почести. Он был претором в Дальней Испании, когда Сципион Назика отказался от должности, и изрядно набил там свою мошну. Теперь же, став консулом, он надеялся разбогатеть еще больше.

Если бы было возможно постоянно посылать войска из Италии в Испанию морем, Гнею Домицию Агенобарбу не пришлось бы сражаться за сухопутный проход через Альпы. Но из-за очень сильных ветров и морских течений море здесь было слишком опасно. Так что легионам Цепиона — как и год назад легионам Луция Кассия — пришлось одолеть дорогу из Кампании до Нарбона, которая была на тысячу миль длиннее морского пути. Впрочем, они не слишком возражали против столь длительного перехода: почти все римляне ненавидели море и боялись его. Одна только мысль о стомильном плавании страшила их куда больше, чем тысячемильный пеший переход.

Дорога от Кампании до Нарбона заняла у легионов Цепиона около семидесяти дней — в день они преодолевали менее пятнадцати миль. Быстрому передвижению препятствовали на этот раз не тяжело нагруженные обозы, а многочисленные вьючные животные, повозки и рабы, которых — все по той же старинной и почтенной традиции — тащили за собой в полевой легионный лагерь состоятельные римские воины для обеспечения собственного комфорта.

В Нарбоне, маленьком портовом городке, превращенном Гнеем Домицием Агенобарбом в римский форпост, армия передохнула после долгого перехода, хотя полностью восстановить силы не удалось. Лето еще только начиналось, и в Нарбоне было чудесно. Прозрачная вода полна креветок, маленьких омаров, больших крабов и всевозможных рыб. У илистого дна в заливе близ Русцинона, в устье Атака, водились не только устрицы, но и камбала. Из всех видов рыб, знакомых римским легионерам, камбала считалась самой изысканной. Круглые и плоские, как тарелки, с глазами по одну сторону глупой головы неприятного вида, они постоянно зарывались в ил. Их вспугивали, били гарпунами, а они беспомощно барахтались, пытаясь снова закопаться поглубже в грязь.

Легионеры никогда не страдали стертыми ногами. Прирожденные пехотинцы, они привыкли к долгим переходам, а высокие сапоги на толстой подошве, подбитой большими гвоздями, отлично предохраняли ступни от острых камней. Однако как приятно купаться в море у Нарбона, расслабляя натруженные мускулы! Попутно обнаружилось, что среди солдат есть несколько человек, которые не умеют плавать, и это упущение было тут же исправлено. Местные девушки ничуть не отличались от любых других — все они были без ума от мужчин в военной форме. Так что в течение шестнадцати дней город сотрясали крики разгневанных отцов и мстительных братьев, хихиканье девиц, кутежи легионеров и скандалы в кабаках. Все это доставляло немало хлопот военной полиции и приводило в отчаяние военных трибунов.